Правовые и тактические аспекты допроса защитником свидетелей и потерпевших на стадии судебного следствия по уголовному делу

Элемент-групп

группа юридических компаний

Правовые и тактические аспекты допроса защитником свидетелей и потерпевших на стадии судебного следствия по уголовному делу

Понятие правовых и тактических аспектов допроса

Прежде, чем приступить к основному изложению в рамках настоящей работы, нужно дать понятие правовых и тактических аспектов допроса потерпевших и свидетелей, а именно, определить, что такое тактика вообще и тактика допроса в частности и как та или иная тактика допроса соотносится с соответствующими правовыми нормами действующего уголовно-процессуального кодекса. В литературе даётся довольно много понятий тактики, но самым «концентрированным» определением, определением, выражающим самую сущность тактики, является, наверное, определение, даваемое в учебнике криминалистики под редакцией Н.П. Яблокова. В этом учебнике, правда, упор делается на определение следственной тактики, то есть некой рекомендации для следователя, однако подобное понимание тактики будет полезно и для адвоката, поскольку адвокат в своей деятельности должен, прежде всего, стремиться к результативности своих действий, и, в конечном счёте, к эффективной защите по уголовному делу. Перефразируя авторов учебника, под тактикой следует понимать выбор участниками уголовного судопроизводства оптимальной линии поведения на основе принципов и норм уголовно-процессуального закона. Применительно к теме реферата это означает выработку способов по определению поведения адвоката при допросе потерпевших и свидетелей в рамках, установленных нормами уголовно- процессуального закона. Подобное определение даёт представление и q том, каково соотношение вопросов тактики и права при допросе потерпевших и свидетелей. Правовые нормы выполняют роль основы, неких рамок в выборе той или иной линии поведения, как защитником, так и другими участниками уголовного судопроизводства. Так, например, существуют разные правила, а значит, в принципе, и разная тактика допроса свидетелей обвинения и свидетелей защиты, а также потерпевших с одной стороны и свидетелей с другой. Таким образом, разный процессуальный статус этих лиц, разные правовые нормы, лежащие в основе определения их статуса обусловливают разную тактику их допроса.

Допрос потерпевшего

Процессуальный статус потерпевшего, а также порядок его допроса определяется следующими положениями действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства: 1). О процессуальном статусе потерпевшего говорит название главы 6 УПК, где содержится статья 42, определяющая его права и обязанности. Глава эта носит название «Участники уголовного судопроизводства со стороны обвинения», и уже это может рассматриваться как характеристика материальных и процессуальных интересов этого субъекта. Так, согласно ст. 42 УПК РФ, Потерпевшим признаётся физическое лицо, которому преступлением причинён физический, имущественный или моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. При этом нужно особо подчеркнуть, что потерпевший участвует в рассмотрении уголовных дел не всегда, а только тогда, когда будет признано, что его личности, имуществу или деловой репутации был причинён вред. Практически это означает, по делам о преступлениях против личности или против собственности, например, по делам об убийстве, причинении вреда здоровью, краже, разбое потерпевший участвует всегда, а, скажем, по делам о налоговых преступлениях или по делам о преступлениях против государственной власти потерпевших практически не бывает, хотя закон не исключает и такой возможности. В п.8 ст.42 УПК специально оговаривается случай, когда последствием преступления является смерть лица, которое могло бы быть признано потерпевшим. Наиболее типичным из таких случаев являются, конечно, дела об убийстве, а также дела о причинении вреда здоровью, следствием которого явилась неосторожная смерть потерпевшего. В подобных ситуациях права потерпевшего переходят его близким родственникам, к которым в соответствии с п.4 ст. 5 УПК относятся супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновлённые, родные братья и сёстры, дедушка, бабушка, внуки. Признание потерпевшим всегда оформляется постановлением следователя или лица, производящего дознание. В статье оговариваются также права и обязанности потерпевшего, среди которых особого интереса в свете темы реферата заслуживает, наверное, право поддерживать обвинение, право участвовать в разбирательстве уголовного дела в судах первой, кассационной и надзорной инстанции, а также обязанность не уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя, прокурора и в суд, обязанность давать правдивые показания и не уклоняться от дачи показаний (п-п 2 и 3 п. 5 ст. 42 УПК). В п. 1 ст. 78 УПК определяется статус показаний потерпевшего, которыми, согласно этой статье, являются сведения, сообщённые им на допросе в ходе досудебного производства или в суде в соответствии с требованиями ст. 187 - 191 и 277 УПК. Немаловажным также является положение п. 2 ст. 77 УПК, согласно которому потерпевший может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу, в том числе о своих взаимоотношениях с обвиняемым (подсудимым), что вполне логично причине заинтересованности потерпевшего в исходе дела. При этом допрос потерпевшего на стадии досудебного производства и в суде производится в целом по правилам допроса свидетелей с поправкой, однако, на то, что потерпевший имеет именно обвинительный материальный и процессуальный интерес в деле и является участником уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Так, в частности в п. 2 ст. 277 УПК РФ содержится положение, позволяющее потерпевшему с разрешения председательствующего давать показания в любой момент судебного следствия. Подобное же право предоставлено законом и подсудимому, имеющему противоположный интерес в исходе дела (п. 3 ст. 274 УПК). Следуя этой логике, на основании п. 2 ст. 274 УПК РФ, потерпевший как представитель стороны обвинения представляет доказательства, а следовательно, и даёт показания в числе первых то есть непосредственно перед представлением доказательств со стороны защиты. Исключение составляет лишь допрос подсудимого, который может проводиться в качестве самого первого судебного действия, при согласии подсудимого дать показания по поводу предъявленного обвинения (п.1 ст. 275 УПК). Сказанное, однако, не означает, что потерпевший не может занять пассивной позиции по делу и не пользоваться предоставленными ему законом правами, но во всех случаях потерпевший обязан давать показания под угрозой ответственности. Правовой статус потерпевшего как участника уголовного судопроизводства со стороны обвинения, как пострадавшего в результате совершения преступления и в подавляющем большинстве случаев имеющего личный интерес в обвинительном, невыгодном для подзащитного исходе уголовного дела и по этой причине, как правило, активного процессуального субъекта, предопределяет особенности тактики процессуального общения с ним со стороны защитника, который является профессиональным представителем стороны защиты. Тактика общения защитника с потерпевшим должна избираться в каждом случае индивидуально, ведь психологические типы людей многообразны и преступление той или иной тяжести оказывает травмирующее физическое и психологическое воздействие на различных потерпевших с разной степенью. Особым случаем допроса является допрос потерпевшего, спровоцировавшего совершение преступления своим аморальным или противоправным поведением. Тем не менее, потерпевший - всегда лицо пострадавшее с особым отношением к нему со стороны «процессуальной общественности». Считается даже, что в большинстве случаев интересы потерпевшего совпадают с интересами правосудия. Это позволяет вырабатывать общие рекомендации, касающиеся его допроса защитником. Так к потерпевшему следует относиться вежливо, обращаться к нему по имени и отчеству, что само по себе должно использоваться исключительно в интересах подзащитного и только тогда, когда имеются убедительные с точки зрения суда доказательства вины подзащитного в совершении преступления, а также доказательства подтверждающие, что именно этому человеку был причинён вред преступлением. Как справедливо отмечал П. Сергеич в своей книге «Искусство речи на суде»: «Нет худшего приёма защиты как несправедливые придирки и нападки на потерпевших. В большинстве случаев они говорят правду; присяжные и судьи на их стороне». И далее продолжает: «Если защитник может указать на реальные основания к своим сомнениям, тогда другое дело». То есть, другими словами, возможны отступления от этого принципа, но только тогда, когда соответствующие доказательства вызывают сомнения или в случае, если установлено, что потерпевший своими антиобщественными действиями спровоцировал подсудимого на совершение преступления. В противном случае у суда может возникнуть отрицательное отношение к защитнику как к адвокату, пытающемуся «любой ценой», «с пеной у рта» обелить «преступника» и, как следствие этого, может отразиться на приговоре и судьбе подзащитного. При этом если имеются некие обстоятельства, вызывающие сомнения в добросовестности потерпевшего, и потерпевший занимает слишком активную позицию, следует использовать норму ст. 75 УПК о недопустимых доказательствах, согласно которой к недопустимым относятся показания свидетеля и потерпевшего, основанные на догадке, слухе, и, что самое важное, предположении, поскольку именно предположение зачастую подменяет факты при отрицательном отношении к подзащитному со стороны потерпевшего. В случаях особой «ретивости» потерпевшего не лишним будет доведение его утверждений до абсурда. Таким же образом по общему правилу следует действовать и тогда, когда потерпевший погиб в результате совершения преступления, а его роль в процессе выполняют его близкие родственники. Однако здесь нужно учитывать то обстоятельство, что вред преступлением причинён не им непосредственно, а другому лицу, хотя и их близкому родственнику и пытаться вызвать у них сочувствие к положению подсудимого, оказавшегося, быть может, в чрезвычайно сложной жизненной ситуации, в то время, как умершего не воскресить. Но и здесь следует подходить исключительно индивидуально и всегда знать, что бывают разные случаи и разные близкие родственники. Особым примером с этой точки зрения можно назвать случай, когда в качестве потерпевших выступают родители, особенно мать погибшего, например, несовершеннолетнего потерпевшего. Надо отметить, что довольно часто встречаются случаи изменения показаний потерпевшим. В большинстве случаев это происходит по делам о насильственных преступлениях, чаще всего по делам об изнасиловании, причинении вреда жизни и здоровью. Примечательно, что по большинству дел о насильственных преступлениях показания потерпевших служат даже основой доказательственного материала, и выполняют роль некой опоры для всей конструкции государственного обвинения. По этому изменение показаний потерпевших может коренным образом повлиять на судьбу подзащитного как в положительную, так и в отрицательную сторону. Как правило, потерпевший, изменяя свои показания, либо полностью отрицает событие преступления, либо старается преуменьшить его тяжесть, утверждая, например, что вред здоровью был причинён ему подсудимым неосторожно, или что посягательство на него совершено не подсудимым, а третьим, неизвестным ему лицом. Во всех схожих случаях при допросе потерпевшего в суде защитнику всегда следует сперва заявить ходатайство об оглашении показаний потерпевшего, данных на предварительном следствии в порядке ст. 281 УПК, а за тем уточнить, сам ли потерпевший заявил в правоохранительные органы о совершённом на него нападении и указал подсудимого в качестве преступника, чем было вызвано такое его утверждение и было ли вообще совершено преступление? После этого следует подробно допросить свидетелей, очевидцев, если таковые были и лиц, впервые увидевших потерпевшего после совершения преступления (для выяснения того, в каком состоянии находился тогда потерпевший и о чём рассказывал). В заключение потерпевшему необходимо задать основной вопрос, почему он изменил свои показания? Если его новые объяснения противоречат другим материалам дела и даже показаниям подсудимого, признавшего себя виновным, то потерпевшего всегда следует спросить, чем он объясняет такое противоречие. Если же подсудимый отрицает свою виновность, а потерпевший заявляет, что ранее оклеветал подсудимого, нужно выяснить, каковы были мотивы ложного доноса. Затем, путём допроса свидетелей, знающих о взаимоотношениях подсудимого и потерпевшего, нужно проверить, насколько правдоподобны объяснения последнего о мотиве ложного доноса. Из сказанного следует вывод, что в случае изменения показаний потерпевшего адвокату следует предпринимать меры для того, чтобы установить, чем такое изменение было вызвано, то есть выяснять мотивы изменения показаний, мотивы оговора подсудимого для того, чтобы признание потерпевшего в оговоре выглядело обоснованным в глазах суда и не вызывало в дальнейшем никаких сомнений. Что касается изменения показаний в худшую для подзащитного сторону, а такие случаи также могут вполне иметь место, то касаться мотивов изменения показаний иногда не следует, поскольку это может только усугубить положение подсудимого, т.к. не исключены случаи открытия новых обстоятельств дела, которых защитник касаться не имеет права, хотя и это правило должно использоваться исключительно в зависимости от особенностей конкретного уголовного дела. С этой точки зрения очень выгодной для защиты представляется отмена в новом УПК института дополнительного расследования, т.к. это ограничивает возможность выяснения новых обстоятельств и вполне соответствует принципу презумпции невиновности.

Допрос свидетелей

Процессуальный статус такого участника уголовного судопроизводства, как свидетель, определяется куда большим количеством норм действующего Уголовно-процессуального кодекса, нежели правовой статус потерпевшего. Представляется, что вызвано это тем, что свидетельские показания априори обладают большей ценностью для следствия и суда, поскольку в большинстве случаев свидетель выступает лишь «сторонним наблюдателем», простым очевидцем совершённого преступления, а значит, не заинтересован в исходе уголовного дела. Тем не менее, действующий УПК, не исключая заинтересованность свидетеля в исходе уголовного дела, предоставляет участникам уголовного судопроизводства возможность допросить свидетеля о любых обстоятельствах дела, в том числе о личности обвиняемого, своих взаимоотношениях с обвиняемым и другими свидетелями (п.2 ст. 79 УПК). Статус же самого свидетеля как участника уголовного судопроизводства, совокупность его прав и обязанностей определяется ст. 56 действующего УПК. В п.1 ст. 56 говорится, что свидетелем является «лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела и которое вызвано для дачи показаний». При этом в п.З ст. 56 УПК имеется норма, которая отмечает особое, «сторонее» положение свидетеля как участника уголовного судопроизводства по сравнению с потерпевшим. Так в п.З говорится, что не могут быть вызваны и допрошены в качестве свидетелей: 1) судья, присяжный заседатель — об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по делу; 2) защитник подозреваемого, обвиняемого - об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с участием в производстве по уголовному делу; 3) адвокат - об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием им юридической помощи; 4) священнослужитель - об обстоятельствах ставших ему известными на исповеди; 5) член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия - об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий. Поскольку свидетель не является, как правило, непосредственным участником исследуемых в рамках следствия и суда событий, он, согласно ч.2 п.2 ст. 75 УПК, при даче свидетельских показаний должен указывать источник своей осведомлённости, иначе его показания признаются недопустимыми доказательствами, а значит, они не могут быть положены в основу обвинения и использоваться для доказывания любого из обстоятельств, перечисленных в ст. 73 УПК. Не имея, в отличие от заинтересованного потерпевшего, права поддерживать обвинение, свидетель, как и потерпевший, согласно п.6 ст. 56 УПК, не вправе уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя, прокурора, суда, а также давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний. Учитывая, что свидетель может быть так или иначе заинтересован в исходе уголовного дела, а также по другим обстоятельствам давать не совсем правдивые показания, закон в ст. 278 УПК устанавливает правило, по которому свидетели в судебном следствии допрашиваются порознь и в отсутствии других (ещё не допрошенных) свидетелей. С этой же целью существует и требование, сформулированное в ст. 264 УПК, согласно которому явившиеся свидетели до начала их допроса удаляются из зала судебного заседания. В данном случае законодатель стремится исключить воздействие показаний потерпевшего, обвиняемого и объяснений прокурора на содержание показаний свидетеля. Невыполнение перечисленных требований закона о допросе свидетелей всегда позволяет отнести их показания к недопустимым доказательствам, то есть к доказательствам, которые не могут быть положены в основу обвинения и использоваться для доказывания любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию обвинением. В то же время это не означает, что такие показания не могут использоваться защитой, поскольку ст. 75 УПК утвердила принцип защитительной ассиметрии в использовании доказательств.

Свидетели обвинения и свидетели защиты. Общие положения

Новеллой действующего УПК является деление свидетелей на свидетелей обвинения и свидетелей защиты. Подобное деление производится в ст. 220 УПК, посвященной регулированию содержания обвинительного заключения. При этом смысл этой статьи позволяет говорить о том, что деление свидетелей на свидетелей обвинения и свидетелей защиты касается только судопроизводства по делам о преступлениях, по которым проводится предварительное расследование, поскольку обвинительное заключение составляется только при этой форме досудебного производства по уголовному делу, а ст. 223 УПК не позволяет применять положения о свидетелях обвинения и свидетелях защиты к расследованию в форме дознания. Практически это мало что означает, поскольку во многих из изученных дел, где проводилось расследование в форме дознания встречались списки лиц «подлежащих вызову в суд со стороны обвинения», однако деление свидетелей на свидетелей обвинения и защиты позволяет говорить о том, что законодатель стремится к усилению начал состязательности при производстве именно предварительного расследования, которое проводится по делам о «неочевидных» преступлениях, где причастность обвиняемого к совершению преступления обычно должна вызывать сомнения. Понимание же позиции законодателя в данном случае позволяет вырабатывать дополнительные аргументы в пользу защиты. Одним из таких аргументов, как представляется, должно стать то, что поскольку включение в список тех или иных лиц осуществляет следователь (именно он решает, кого вызвать в суд в качестве свидетеля обвинения или защиты, а значит, - и определяет тактические аспекты допроса этих лиц в суде), его действия по отнесению к свидетелям той или иной стороны конкретных лиц с позиций принципа состязательности могут быть обжалованы прокурору или даже в суд, ибо неправильное с точки зрения закона исследование доказательств является для гражданина препятствием на пути к правосудию. Другими словами, обжалование упомянутых действий следователя является, наверное, одним из самых важных тактических аспектов последующего допроса свидетелей обвинения или свидетелей защиты в судебном следствии. Смысл правового регулирования допроса свидетелей на стадии судебного следствия содержится в ст. 274 действующего УПК, которая устанавливает общие положения, касающиеся исследования доказательств на стадии судебного следствия. Так в п.1 ст. 274 говорится, что очерёдность исследования доказательств определяется стороной, представляющей доказательства суду. Следуя смыслу ст. 220 УПК, можно говорить о том, что порядок допроса свидетелей обвинения или защиты определяется соответствующей стороной. Развивая высказанную мысль, следует обратиться к следующему, второму пункту ст. 274 УПК, который предписывает суду сначала исследовать доказательства обвинения и допросить свидетелей обвинения, а затем уже перейти к исследованию доказательств защиты. Пункт же третий ст. 278 УПК устанавливает правило, по которому первой свидетелю задаёт вопросы та сторона, по ходатайству которой он был вызван в судебное заседание. Таким образом, можно назвать три узловых момента, которые так или иначе связаны с тактикой допроса свидетелей обвинения или защиты: 1) Первыми всегда допрашиваются свидетели обвинения, а за тем свидетели защиты (п.2 ст. 274 УПК). 2) Порядок допроса свидетелей определяет сторона, по инициативе которой свидетель был вызван в судебное заседание (п.1 ст. 274 УПК). 3) Сторона, по инициативе которой свидетель был вызван в судебное заседание, задаёт свидетелю вопросы первой, затем вопрос может быть задан противоположной стороной (п.1 ст. 278 УПК). Деление свидетелей на свидетелей обвинения и свидетелей защиты и возможность поочерёдного допроса каждого свидетеля представителями каждой из сторон говорит о том, что в действующем УПК находит отражение концепция перекрёстного допроса, принятая изначально в англо-американском уголовном процессе. С этой точки зрения принципиально важно, к свидетелям какой стороны будет отнесено лицо, располагающее сведениями о совершённом преступлении. Особенно важное значение имеет вопрос о том, кто будет определять порядок (очерёдность) допроса свидетелей. Так, присутствуя при рассмотрении Нагатинским районным судом уголовного дела по обвинению Э., Г., и ещё нескольких соучастников в гупповом разбое и ознакомившись перед этим с материалами уголовного дела, автором было подмечено одно обстоятельство: все лица, бывшие очевидцами совершённого преступления (а свою вину подсудимые признали), а также лица, располагавшие иной информацией, относящейся по ст. 73 УПК к предмету доказывания по уголовному делу, были отнесены к свидетелям обвинения. К свидетелям обвинения были отнесены даже лица, которые в целом могли положительно охарактеризовать личность одного из подсудимых, но моли при этом дать обвинительные показания в отношении организатора совершённого группового преступления. В результате эти свидетели были по инициативе обвинения допрошены последними и сообщённые ими смягчающие обстоятельства выглядели в глазах суда не столь убедительными аргументами «под тяжестью» уже сказанного. Именно по этому возможность судебного обжалования действий следователя по отнесению тех или иных лиц к свидетелям обвинения или свидетелям защиты, хотя и прямо не предусмотрена УПК, но не вызывает никаких сомнений. Несмотря на отнесение допрошенных в ходе досудебного производства лиц к свидетелям обвинения и свидетелям защиты существуют некие общие рекомендации, касающиеся допроса свидетелей как таковых, выработанные практикой адвокатской работы. В наиболее концентрированном виде эти рекомендации изложены в книге П. Сергеича «Искусство речи на суде», а также в книге Р. Гарриса «Школа адвокатуры». Так, к наиболее важным из таких рекомендаций относится правило о том, что «нужна величайшая осмотрительность, чтобы решить, следует ли предложить известный вопрос или нет». То есть, другими словами, вопросы должны ставиться в сжатой, необходимо концентрированной форме и не содержать в себе ничего, что бы могло нанести вред интересам подзащитного. Развивая сказанное, вырабатываются следующие общие рекомендации допроса свидетелей обвинения, именно обвинения, поскольку большинство из них предназначено для использования в ситуации конфликта. 1). Не следует спрашивать свидетелей «об обстоятельствах самоочевидных или бесспорно установленных», т.к. это является пустым «сотрясанием воздуха» и потерей времени. 2). Не следует спрашивать об «обстоятельствах безразличных», то есть не относящихся к делу, т.к. это тоже потеря времени и ни к чему не приводящее действие. 3) . Каждый вопрос должен быть основан на разумном расчёте, что означает следующее: Не следует задавать вопроса, когда шансы благоприятного ответа незначительны из-за, например личной заинтересованности свидетеля в обстоятельствах, так или иначе связанных с процессом. Следует проявлять осторожность, спрашивая о неизвестных или сомнительных обстоятельствах. Ведь если есть сомнение, его можно толковать как в пользу обвинения, так и в пользу защиты, если же сомнение развеяно каким либо вопросом, это может как пойти на пользу, так и повредить подсудимому по этому стоит задавать вопрос, только зная заранее ответ на него. Не следует задавать так называемых «детских» вопросов, то есть вопросов, чрезмерно, без надобности уточняющих обстоятельства дела. К примеру, «что свидетель понимает под «большим ростом» или что он понимает под словосочетанием «подсудимый ухаживал за потерпевшей»». Из этого правила, однако, может быть исключение: иногда полезно задать уточняющий вопрос, но делать это можно только в случаях крайней необходимости. 4) Каждый вопрос должен иметь определённую цель, то есть каждым вопросом защита должна выяснить благоприятные для подсудимого сведения. В развитие этого тезиса можно отметить, что защитнику в допросе следует вовремя остановиться с тем, чтобы предотвратить открытие неблагоприятных для его подсудимого обстоятельств. Всегда лучше остановиться на благоприятном результате, т.к. защитник никогда не знает. как поведет себя свидетель при дальнейшей постановке вопросов, в которых нет необходимости. П. Сергеич в своей книге отмечает «Свидетель может быть фанатиком правды; может быть циничным лжецом; возможно, что он просто плохонький человек: соврёт - недорого возьмёт. Вы не знаете его; не вводите его в соблазн». Тем более нельзя задавать вопросв, толкающих на ложь. Так, например, если улик против подсудимого мало и в досудебном производстве он сознался в содеянном, а в суде заявил, что его били, нельзя ставить перед представителем правоохранительного органа вопрос об этом, ибо всегда можно получить ответ, что подсудимого никто не бил, и он просто пытается "избежать ответственности" 5). Следует остерегаться опрометчивого заключения недобросовестного свидетеля, поскольку бывают случаи, когда лицо, обязанное законом говорить правду, хотя и не лжёт, тем не менее не беспристрастно. Такое часто встречается, когда в качестве свидетелей допрашиваются разного рода «специалисты», которые искажают действительность исходя из мотивов тщеславия и потребности ощущения своей мнимой учёности. В таких случаях рекомендуется изобличать лжесвидетеля его же собственными показаниями и доводить его утверждение до абсурдного. При исследовании защитником вопроса о достоверности свидетельских показаний следует особо обратить внимание на правило, сформулированное П. Сергеичем на страницах его книги «Искусство речи на суде», которое должно выполнять роль лейтмотива всего допроса свидетелей и неизменно использоваться защитником при разборе достоверности свидетельских показаний. Так П. Сергеич отмечает: «Личные препирательства, укоры, насмешки вообще не должны быть допускаемы на суде». Некоторым адвокатам «Полиция кажется недобросовестной, следователь и прокурор - пристрастными, свидетели (со стороны обвинения) всегда недостоверными. Всё это бывает и на самом деле, но далеко не всегда, а когда случается, то в большинстве случаев становится заметным само по себе и требует не страстного изобличения, а краткого намёка». Развивая мысль П. Сергеича можно отметить, что пафос и страстное изобличение недобросовестных свидетелей, особенно свидетелей из числа представителей правоохранительных органов уместны лишь тогда, когда имели место вопиющие нарушения закона или откровенная ложь, способная повлиять на судьбу подзащитного. Общие рекомендации, касающиеся допроса свидетелей обвинения, следует применять строго избирательно, в зависимости от психологического типа свидетеля. Р. Гаррис в своей книге «Школа адвокатуры» выделяет порядка двадцати таких типов. Не имея возможности перечислить все из них, следует остановиться на наиболее часто встречающихся психологических типах.

Допрос свидетелей обвинения

Первым часто встречающимся типом свидетеля является лживый свидетель, описывая поведение которого Р. Гаррис отмечает: «Человек, дающий ложные показания, должен лгать с чрезвычайным искусством, чтобы не выдать себя уже при первоначальном допросе. Я считаю, что с таким свидетелем легче всего справиться, притом, раз только присяжные признают в нём лжесвидетеля, он настолько повредит делу, что десять добросовестных свидетеля не загладят его лжи». Продолжая высказанную мысль, Гаррис также отмечает, что «в большинстве случаев, при некоторой опытности показания такого свидетеля можно опровергнуть его же собственными устами». Дело всё в том, что явления и события внешнего мира происходят во взаимной связи с другими явлениями и событиями. Ни одно событие не может существовать вне других событий. Если показание свидетеля ложно, то, как бы не умел свидетель лгать, события, удостоверяемые им, не могут совпасть с окружающими фактами во всех своих подробностях. Окружающие обстоятельства в своём множестве «будут совпадать с показанием правдивым, ибо последнее, как бы не казалось оно малоправдоподобным, составляет часть целого, ими образованного, подобно тому, как камень, выбитый из скалы, хотя бы в самой причудливой форме, не может не подойти к своему прежнему месту». Поэтому для того, чтобы оценить подлинность свидетельского показания, нужно приглядеться к окружающим обстоятельствам. Если показание является ложным, то при сопоставлении неизбежно произойдёт «некоторое перемещение действительных фактов, чего на самом деле быть не могло». При всём при этом существует одна трудность: не всегда удаётся установить окружающие обстоятельства. Но почти всегда можно добраться до некоторых из них и это создаст возможность достижения главной цели. Таким образом, чтобы проверить показание, ложное в целом или в частях, надо сопоставить передаваемые свидетелем факты с окружающими фактами и сравнить эти показания с показаниями других свидетелей. Однако в подобных случаях (при перекрёстном допросе) нужно остерегаться, чтобы не получить кажущегося подтверждения вместо ожидаемого противоречия. Для этого нужно придерживаться правила, что не следует задавать каждому свидетелю одни и те же вопросы по существенным обстоятельствам судебного разбирательства. Ведь может возникнуть ситуация, при которой удалось установить противоречие в словах первого и второго свидетеля по такому существенному обстоятельству и есть большой соблазн пойти дальше. Но иногда этого следует не делать, поскольку следующий свидетель может случайно подтвердить то, что уже стало сомнительным. Соблюдая такую тактику, можно достигнуть взаимного противоречия между всеми свидетелями. Помимо свидетеля - лжеца существует ещё один достаточно сложный для защитника хип свидетеля. Это так называемый нерешительный свидетель, который, по словам Р. Гарриса, может быть как «величайшим лгуном», так и «очень осторожным и добросовестным человеком. Адвокату нужно уяснить себе это еще до допроса. Нерешительность свидетеля может быть продиктована двумя обстоятельствами: он может добросовестно стремиться к максимальной точности его показаний, а может и соображать, какое значение для дела может иметь его ответ и пытаться повлиять на ход судебного разбирательства в нужную для себя сторону. В последнем случае никак нельзя торопить свидетеля, ему нужно предоставить возможность взвесить то, что он собирается сказать. Свидетель должен сам решить, в чью пользу он даст показания, и можно рассчитывать, что он даст их в пользу защиты. Чем дольше будет думать свидетель, тем затруднительнее ему будет даваться ответ. Если он станет рассчитывать и взвешивать каждый свой ход, такой свидетель неминуемо собьётся с толку в оценке их возможного влияния на исход дела. Такой свидетель часто будет повторять вопрос, чтобы выиграть время. В этом случае не следует тянуть допрос, поскольку допрос теряет силу, если ведётся медленно. Этому свидетелю нужно задавать вопрос с обычной скоростью или чуть быстрее, чтобы колебания свидетеля были заметнее, а ответы глупее. Но нерешительность свидетеля может быть обусловлена и его добросовестностью, а также стремлением давать максимально точные показания. И здесь нужно позаботиться о том, чтобы осмотрительность в выборе слов не вызвала обратного для защиты эффекта - ложного впечатления о недостоверности его показаний. Для этого можно, например, обратить внимание суда на другие обстоятельства, которыми подтверждается сказанное свидетелем. Нервный свидетель. По меткому выражению Р. Гарриса, «Нервный свидетель - один из тех, с кем труднее всего иметь дело защитнику». «То он молчит, то отвечает сразу на два или три вопроса, нередко один за другим следуют ответы прямо противоположные: и да и нет, а за ними : не знаю, «Кажется, да... Кажется, нет ...» - обыкновенно отвечают они, напоминая при этоми ложных и добросовестных свидетелей » . В обращении с таким свидетелем нужно быть мягким, нужно подбодрить его. Ни в коем случае нельзя применять «нажим» по отношению к такому свидетелю, поскольку это приведёт к ещё большему его замешательству. Не следует запугивать такого свидетеля своей несдержанностью и нетерпением, поскольку это может привести к отрицательному для защиты результату, поскольку самые ценные его показания могут поблекнуть из-за нервозности этого человека. Следующим весьма распространённым типом «сложного» свидетеля является хитрый свидетель или свидетель - хитрец. Гаррис отмечает, что «на хитреца нужна хитрость, юмор был бы напрасной потерей времени; прямые вопросы не в его духе. Все честное во внешнем обращении в тоне, в отдельных выражениях является контрастом в лживой игре этого человека и способствует тому, чтобы изобличить его». Все дело в том, что хитрый человек никогда не умеет скрыть этого. Он больше всего озабочен тем, чтобы другие считали его таким. Хитрец всегда держится и говорит с таким видом, как будто в его словах и поступках скрывается некое глубокое значение, которого не понять окружающим. Надо выставить этого человека перед судом в настоящем виде. Если удастся вызвать как бы нечаянно смех над этим человеком, он будет во власти защитника, ибо такой человек, как правило, тщеславен и не сможет вынести насмешки над собой. Острая насмешка неминуемо выведет его из себя. Это же, в свою очередь покажет суду лживость натуры этого свидетеля и заронит сомнения в достоверности сообщаемых им сведений, а при более удачном стечении обстоятельств - позволит выявить противоречивость его показаний. Среди хитрых свидетелей очень часто встречаются лицемеры и ханжи, которых Р. Гаррис относит к следующему, отдельному типу свидетелей, хотя их поведение на суде не во всём, но всё-таки похоже на поведение свидетелей-лжецов. Например, показания лицемерного свидетеля всегда внушено самыми чистыми и благородными побуждениями и как и у свидетеля-лжеца его поведение при допросе сопровождается демонстрацией мнимой безупречности. Такой человек исполнен желания говорить всегда только одну правду. Более того, он желает говорить без малейшего, хотя бы кажущегося оттенка пристрастия. Его интересы и чувства ни малейшим образом не затронуты в деле. Для него допрос - чуть ли не оскорбление, и он может быть оправдан только тем, что его удивительное бескорыстие и беспристрастие могли бы помочь в осуществлении правосудия. Такой человек и сам верит в своё бескорыстие и беспристрастие и по этому не трудно заметить, что каждый раз, когда он подходит к необходимости прямой лжи, он начинает вилять. Когда ему надо солгать, у него просто не хватает смелости. По этой причине в таких случаях он всегда говорит: «Я не совсем уверен в этом; я бы не решился утверждать" защитнику-нужно внимательно приглядеться. Если этот человек лжёт, то лжёт близко к правде, да так, что границы её почти не видно, если говорит правду, то она почти совпадает с чертой, где начинается ложь. Но можно уничтожить всю силу его показаний, толкнув его то в сторону правды, то в сторону лжи. Его равновесие неустойчиво, так что толчок пальцем нарушит его и если не опрокинет совсем, то сделает заметными суду его нелепые усилия сохранить равновесие и вызовет смех. В сущности своей, по словам Р. Гарриса, этот человек - жалкий негодяй, который с радостью пошёл бы на всякие подлости, если бы не боялся их последствий. Ещё один интересный тип свидетеля - это свидетель, который частью говорит правду, частью лжёт. Этот свидетель является опаснейшим противником адвоката. Чтобы определить, что в его словах правда, а что ложь, нужно кроме умения обладать выдающейся проницательностью и незаурядным терпением. В обращении с такими показаниями нужно тонкое осязание, и не побоюсь этого слова, «чутьё», которое достигается только непосредственной практикой. Надо всегда помнить, что недостаточно, чтобы адвокат сам понял свойства и характер этого показания, - это только половина задачи. Остаётся другая половина, более важная и сложная: надо представить его суду в том же виде и освещении, как представляется оно адвокату. Если же удаётся уловить и изобличить что - либо неправдоподобное в его показаниях, уже достигнуто многое. Для этого нужно внимательно следить за тем, во всём ли согласованы между собой отдельные части показания, нет ли противоречия между некоторыми из верных и ложных частей. Нужно выяснить, могли ли удостоверяемые свидетелем факты существовать одновременно и в связи между собой, нужно задавать вопросы о причинах и следствиях. Это даёт возможность определить, согласуются ли его показания с фактами, удостоверенными другими свидетелями. Нужно всегда помнить, что искусный лжец не тот, кто умеет измышлять факты, а тот, кто умеет приспосабливать их. Другими словами, величайший лжец тот, кто умеет примешивать как можно меньше лжи к действительным событиям. Свидетель, являющийся представителем правительственной власти (государственным служащим). Представитель правительственной власти, иными словами, чиновное лицо, государственный служащий - это далеко не редкий свидетель на суде. Он может занимать разные должности, являться в разных видах, но всё это виды одного типа, не похожие на других. Как отмечает Гаррис, «какой-нибудь железнодорожный служащий никогда не смог бы усвоить той внушительной наружности, которая вместе с невежеством бывает свойственна «правительственному чину»». Иногда приходится считаться не только с правительственной властью, но и с чиновной наглостью, подкреплённой чиновним невежеством. Излюбленный приём, используемый служебным чином для того, чтобы с успехом отразить вопросы неопытного адвоката заключается в том, чтобы обрушиться на него со всей тяжестью своей чиновней наглости. Если же допрос ведётся сведущим и опытным адвокатом «чин» обычно держится со снисходительной любезностью, давая понять, что может быть когда-нибудь "полезен ему. Как вести допрос такого свидетеля? Рекомендация даётся следующая: как ни велик шар, он всё равно когда-нибудь лопнет, если накачать в него больше газа, чем он может вместить. Он уже «надут» сознанием своей служебной важности и можно «вздуть» его высокомерие ещё и ещё, можно сделать его властное обращение нестерпимым для суда. Великолепная точность, с которой такие свидетели дают показания, - ни что иное, как наглый обман, цель которого в том, чтобы каждое слово его показания признавалось непреложной истиной. Можно довести его до «белого каления» видимым непринятием его показаний, можно одурманить его самодовольством, отпуская ему это средство в умеренных количествах. Кончится тем, что суд увидит несоразмерность его показаний с простой действительностью, и чем больше он будет выказывать притязаний на безусловное доверие к нему и его показаниям, тем с большим сомнением суд будет смотреть на показания такого свидетеля. Свидетель, являющийся полицейским (сотрудником правоохранительного орана). Это довольно частый свидетель в суде со стороны государственного обвинения. Допрос его также представляется одним из самых сложных для адвоката, поскольку нередки случаи их служебной заинтересованности в исходе дела. Гаррис в своей книге советует по возможности «не трогать» таких свидетелей, так как для защиты это весьма опасные люди, свндетели - пофессионалы. Каждый из этих «вымуштрованных, исполнительных и дельных» людей десятки раз давал ответы на все обычные вопросы в суде. Но если имеется необходимость в допросе этого свидетеля, следует задавать ему вопросы, отклоняющиеся от обычных. В этих случаях он уже смотрит на адвоката так, как будто у него «солнце в глазах». Такие вопросы ослепляют свидетеля. Он не видит, куда ведут вопросы адвоката и нужно удержать его против солнца, дабы сковать возможность лавирования с его стороны. Полицейский считает, что в его обязанности входит «срезать» адвоката, то есть этот свидетель всегда настроен на противодействие защите. Чтобы достигнуть цели, вопросы адвоката должны быстро следовать один за другим. Нельзя допустить, чтобы полицейский угадывал внутреннюю связь межу вопросами адвоката. "Щетинистый" свидетель. Допрос щетинистого свидетеля также представляет некоторую сложность, потому что он инстинктивно предрасположен перечить каждому на любой вопрос. Знающие этого человека люди всегда скажут, что он ни разу в жизни ни с кем не соглашался, если была малейшая возможность спорить. Как подойти к этому человеку, никто не знает, и при допросе этого человека нужно действовать очень тонко. При этом следует соблюдать некоторые правила. 1. Поскольку этот свидетель старается давать уклончивые ответы, нужно дать простор его крючкотворству, т.к. эти уклончивые ответы пригодятся защите, ибо за каждым его словом скрывается определённый ответ. 2. Если необходимо, чтобы свидетель удостоверил факт, нужно спросить так, чтобы он дал нужный ответ напереркор вопросу, т.к. этот человек отродясь ни с кем ни в чём не соглашался. 3. Если повторить вопрос, на который он случайно дал противной стороне благоприятный ответ, он ответит решительным отрицанием того, что ранее признавал: он считает унижением согласиться с мнением другого человека. Соблюдение всех этих правил позволит дискредитировать такого свидетеля в глазах суда. Поведение и показания такого свидетеля при творческом подходе со стороны защиты могут быть также очень хорошо «подняты на смех».

Допрос свидетелей защиты

Как может показаться, допрос свидетелей защиты не представляет сложности, однако в нём, конечно же есть определённая специфика и при допросе этого свидетеля также нужно соблюдать некоторые правила, учитывая, что отношения этого свидетеля со стороной защиты лишены в большинстве случаев конфликтных осложнений. Участие защитника в допросе такого свидетеля заключается в помощи ему в припоминании и представлении суду нужных защите обстоятельств. Здесь очень важно установление психологического контакта со свидетелем. Психологический контакт предполагает такой уровень взаимоотношений со свидетелем, при котором существует готовность с его стороны давать «защитительные» показания, некоторую симпатию по отношению к защитнику и его подзащитнному. То есть, другими словами, готовность к сотрудничеству с защитой. Собственно говоря, психологический контакт следует пытаться установить со всеми свидетелями, так как это будет только благоприятствовать делу, но в отношении свидетелей обвинения из-за частой их предвзятости сделать это бывает чрезвычайно трудно. Психологическому контакту благоприятствует коммуникабельность адвоката, его способность располагать к себе людей, умение с учётом индивидуальных особенностей находить верный тон в общении со свидетелем, умение снять напряжение, если оно существует. Психологический контакт выполняет роль «фона» общения с адвокатом, необходимого для результативного допроса. Именно на фоне бесконфликтных отношений со стороной защиты должно проходить содействие адвоката свидетелю в припоминании тех или иных забытых обстоятельств. Такое содействие всегда должно начинаться с условий наблюдения и субъективных возможностей допрашиваемого свидетеля, которые должны выясняться защитником уже на стадии досудебного производства по делу. Воспринятые события и предметы запечетлеваются в определённой связи между собой, а также в связи с впечатлениями и представлениями прошлого и последующего опыта. Напоминание или вспоминание об одном из элементов этой связи нередко является первым узелком, который способствует развёртыванию в сознании всей цепочки ассоциаций. Нередко забывание тех или иных обстоятельств происходит независимо от того, что свидетель уже давал показания на стадии досудебного производства, ведь с этого момента до суда проходят месяцы. Кроме того, свидетель может быть впервые вызван в судебное заседание по ходатайству защиты, и не давал при этом ранее показаний. Так или иначе, рекомендуется развернуть всю цепочку ассоциаций для того, чтобы дать возможность свидетелю вспомнить все нужные защитнику факты. Так, различают ассоциации по смежности, во времени, в пространстве, по сходству, по контрасту. Большую роль в пробуждении ассоциаций играет эмоциональная память. Воспоминание о впечатлении, связанном с тем или иным событием, может оживить в памяти детали или подробности произошедшего. Активизировать ассоциативные связи и оживить память помогают вопросы по смежным с исследуемым событиям обстоятельствам, выяснение фактов, относящихся к предшествующим или последующим событиям, допрос о тех же событиях и о тех же обстоятельствах, но в разных планах, например, в логической и хронологической последовательностях. Таким образом, тактическое мастерство защитника при допросе свидетелей обвинения заключается в умении находить с людьми общий язык, выстраивать партнёрские отношения, создавать благоприятную атмосферу для сотрудничества.