Право на удержание в дореволюционном российском гражданском праве

Элемент-групп

группа юридических компаний

Право на удержание в дореволюционном российском гражданском праве

Право на удержание является значительным новшеством в российском общегражданском законодательстве. Так на протяжении всего периода XIX - начала XX веков этот институт был представлен лишь в законодательстве Прибалтийских (Остзейских) губерний и в законодательстве Великого княжества Финляндского, вошедшего на рубеже XVIII и XIX веков в состав Российской империи. Несмотря на это обстоятельство, на протяжении всего обозначенного периода, и особенно во второй половине XIX века в российской цивилистинеской доктрине идёт активная теоретическая разработка многих гражданско-правовых институтов, в том числе и института права на удержание. При этом большое теоретическое значение для учёных - цивилистов имело как раз законодательство Финляндии и Прибалтики, значение которого для российской цивилистической мысли было двояким. Во-первых, необходимость создания такого законодательства, содержавшего передовые для России того времени гражданско-правовые модели, заставляла учёных проводить огромную научно-исследовательскую работу, в процессе которой совершенствовались научные представления о прогрессивности и разумности тех или иных законодательных формулировок в сфере гражданского права. И во-вторых, само существование подобного законодательства оживляло комментаторскую деятельность ученых. В частности это, а также, конечно и ряд других обстоятельств привело к значительному развитию, можно сказать, расцвету российской доктрины гражданского права в середине XIX - начале XX веков, что выразилось в начавшейся в 1882 году работе над составлением общероссийского Гражданского кодекса (Гражданского уложения), проект которого содержал множество прогрессивных новшеств, в частности, включат в себя нормы о праве на удержание. Справедливости ради необходимо отметить, что действовавшее в данный исторический период общероссийское гражданское законодательство (Свод законов Российской Империи 1836 года) содержало институт, отдалённо напоминающий право на удержание (ст. 539 тома X части I Свода), а точнее являющийся по сути его прообразом (задержание скота при потраве), однако, как представляется, для уяснения его смысла необходимо ещё более углубиться в исследование исторического развития права на удержание, что нецелесообразно, так как означает отклонение от заданного в начале работы направления исследования. Гораздо более интересным с точки зрения цели и задач исследования являются формулировки института права на удержание, содержавшиеся в Общем уложении Финляндии и в Своде местных узаконений губерний Прибалтийских (Остзейских), а также в так и не приятом в качестве закона Проекте Гражданского уложения, поскольку именно эти правовые конструкции легли в основу регулирования современного института права на удержание в действующем ГК РФ. Именно это обстоятельство делает их рассмотрение особенно важным, учитывая подчинённый по отношению современным институтам гражданского права, характер исторического исследования, проводимого в настоящей работе. Особый интерес представляют комментарии учёных, а также некоторые положения практики судов по применению действовавшего законодательства, поскольку благодаря именно доктрине и судебной практике институт права на удержание был воплощён в наиболее совершенном для всего рассматриваемого периода виде в Проекте Гражданского уложения 1913 года.

Право на удержание в Общем уложении Финляндии

Нормы Общего уложения Финляндии, устанавливали, в частности: 1. Полномочие корабельщика не выдавать пассажиру его имущества до выплаты последним проездной платы. 2. Способы получения фрахта и других расходов в случае отказа получателя от принятия товара, отсутствия получателя или наличия спора между несколькими получателями, позволявшие корабельщику распорядиться о продаже товара для покрытия своих притязаний.

Право на удержание в Своде местных узаконений губерний Прибалтийских (Остзейских)

Институт права на удержание как способ обеспечения исполнения обязательства, имеющий универсальное применение, появился во второй половине XIX века в Своде местных узаконений губерний прибалтийских (Остзейских). Прибалтийский Свод содержал институт права на удержание не в виде отдельных норм, касающихся различных институтов гражданского права, а устанавливал специальную главу, посвященную юридическому механизму права на удержание. Таким образом, создание подобного института права на удержание было значительным шагом вперёд относительно того положения вещей, которое существовало в Общем уложении Финляндии, поскольку это позволяло применять прогрессивный в целом институт этого права к гораздо большему кругу общественных отношений гражданского оборота, чем те, которые были «казуистически» перечислены в главах финского Общего уложения. Создание подобного универсального института права на удержание способствовало также и восприятию права на удержание именно в качестве такового «общего» института со стороны большинства правоведов того времени, следствием чего было то обстоятельство, что подобный «общий» институт права на удержание стал своего рода «отправной точкой» для его дальнейшего совершенствования именно в этом качестве. Так, мы видим, что уже в Проекте Гражданского уложения, работа над которым началась с 1882 года, была предпринята попытка перенести подобный «общий», но более совершенный, разработанный, нежели в Прибалтийском Своде, институт права на удержание на общероссийский законодательный уровень. В самом же Прибалтийском своде институт права на удержание содержался в книге IV «Право требований» в разделе 7, который именовался «Об отыскании и обеспечении требований»; в разделе 7 имелась глава вторая, которая так и называлась «О праве на удержание». Вообще же Прибалтийский Свод содержал прядка семи статей, посвящённых праву на удержание. Так, в статье 3381 Свода определялось понятие права на удержание, под которым понималось право лица, в руках которого вещь находится, оставлять её у себя до тех пор, пока оно не будет удовлетворено в своём требовании. В комментариях к Прибалтийскому Своду называлась точка зрения о том, что подобная мера является исключением из общего правила, по которому преследование и обеспечение прав требования допускатось лишь судом. Таким образом, если посмотреть на эту проблему с точки зрения доктрины современного российского гражданского права, то можно говорить о том, что дореволюционные русские цивилисты понимали разницу между мерами государственно-принудителного характера в гражданском праве с одной стороны н внесудебными способами защиты субъективного гражданского права с другой. Однако, тем не менее, необходимо отметить и то обстоятельство, что разница между различными видами внесудебных способов защиты гражданского права тогда осознавалась слабо. Дело в том, что многие исследователи того времени в силу внесудебного характера права на удержание относили его к одной из форм самозащиты права. Между тем, право на удержание с точки зрения современной доктрины российского гражданского права в силу своей пассивной природы (ретентор не совершает никаких действий) не может быть отнесено к способам самозащиты субъективного гражданского права, предполагающим активные действия со стороны субъекта субъективного права. Активная, а не пассивная природа самозащиты субъективного права отмечена также в действующем ГК РФ (ст. 14). Право на удержание с современной научной точки зрения вполне может быть отнесено к мерам оперативного воздействия на неисправного должника, причём к таким мерам оперативного воздействия, которые не предполагают активных действий со стороны управомоченного лица. Что касается других положений Прибалтийского свода о праве на удержание, то в ст. 3382 устанавливались условия применения этого права. Такими условиями являлись: во - первых, приобретение вещи в своё владение законным образом; во -вторых, наличие соотношения требования с удерживаемой вещью; в -третьих отсутствие в обязательстве ограничений на исполнение какими-либо условиями или временем. При этом в статье 3383 Свода устанавливалось четыре случая, когда требование считалось соотносящимся с удерживаемой вещью: 1) если ретентор совершал расходы на вещь, подлежащие покрытию её владельцем: 2) если требования о возврате вещи и требования ретентора проистекают из одной и той же сделки; 3) когда ретентор потерпел убытки от вещи и вознаграждение за убытки падает на её владельца; 4) когда вещь должна быть выдана за известное вознаграждение (например, продажа вещи по соответствующему договору). Впоследствии при работе над Проектом Гражданского уложения комиссия по его разработке, изучая нормы Прибалтийского Свода, отнесла последний случай не к праву на удержание, а к обыкновенному возражению о неисполнении договора. Это обстоятельство говорит о том, что учёные тогда вплотную подошли к тому, что право на удержание должно иметь место тогда, когда речь идет о невыдаче кредитором чужой для него вещи, то есть вещи, не находящейся в его собственности. Подобная модель права на удержание находит своё воплощение уже непосредственно в Проекте Гражданского уложения. Ответ на вопрос о том, какие веши могут быть предметом права на удержание, даёт также практика применения Прибалтийского Свода. В частности, предметом права на удержание могли быть любые вещи, которые могли быть индивидуально определены, в том числе в соответствующих случаях и денежные средства. Что касается вещей, определённых родовыми признаками, то считалось, что предметом требования в данном случае является не вещь, а действие и по этому право удержания не может иметь здесь места. Впоследствии при разработке Проекта Гражданского уложения комиссия по его составлению пришла к выводу, что в данном случае речь может идти только о зачёте принадлежащего должнику требования, что представляется наиболее убедительным при обосновании невозможности удержания родовых вещей. Интересной особенностью права на удержание, значительно отличающей его от режима удержания в действующем ГК РФ, было то, что в соответствии со ст. 3384 Свода «кредитор не вправе удовлетворять себя отчуждением вещи или иным удовлетворением», имея право собственно удерживать вещь до исполнения обязательства в свой адрес. Именно по этому в литературе это право именовалось также правом временного задержания. Статья 3385 содержала перечень оснований для прекращения права удержания, среди которых были: 1) удовлетворение требования, обеспечиваемого удержанием; 2) неиспользование кредитором своего права на удержание вещи. Судебной практикой устанавливалось и ещё одно основание, а именно предоставление должником вместо удерживаемой вещи другого обеспечения. Это положение судебной практики нашло затем отражение в Проекте Гражданского уложения.

Право на удержание в Проекте Гражданского уложения Российской империи 1913 г.

В Проекте Гражданского уложения, который был внесен в Государственную Думу 14 октября 1913 года министром юстиции, нормы о праве на удержание были представлены в книге V, посвященной регулированию обязательственных отношений. Ещё до внесения Проекта на рассмотрение в Государственную Думу исследователи отмечали значительную теоретическую проработанность, в частности, норм об удержании, говоря о том, что они (смогут вызвать лишь чисто редакционные замечания». Книга V Проекта содержала 4 статьи, посвящённые самым разным аспектам института права на удержание, нормы которых позволяли адекватным образом применять право на удержание к максимальному кругу различных по своей природе отношений гражданского оборота. Нормы об удержании содержались в главе 3 книги V «Исполнение обязательств» в отделении первом «Порядок исполнения обязательств» (ст.ст. 113-116). Так, в ст.113 Проекта определялось понятие права удержания. Оно определялось посредством указания на условия, при которых допускалось осуществление этого права. В статье говорилось, что лицо, которое обязано выдать индивидуально-определённую движимую вещь, вправе удерживать её у себя в виде обеспечения до тех пор, пока ему не будут возмещены произведённые им расходы, необходимые (полезные) издержки, либо причинённые этой вещью убытки. Удержание вещи могло быть прекращено предоставлением другого обеспечения. В этой же статье устанавливался запрет на осуществление права на удержание лицом, получившим вещь посредством недозволенного деяния. При этом составители проекта указывали, что в праве нет чётких критериев, позволяющих определить возможность применения права на удержание к конкретным требованиям. Поэтому для избежания неопределенности в этом вопросе в доктрине указывалось на два существенных момента. Первый из них заключался в том, что поскольку кредитор, получая вещь по некоему законному основанию, не может предвидеть необходимость производства расходов на удерживаемую вещь или возможность причинения этой вещью убытков, он не имеет возможности заранее озаботиться договорным обеспечением этих требований. Именно поэтому право удержания предоставлялось кредитору не по взаимному соглашению с должником, а силой самого закона. Вторым критерием является то, что право удержания, согласно точке зрения разработчиков Проекта, может быть предоставлено для обеспечения только таких требований, которые пользуются старшинством перед другими требованиями кредитора к должник). Такими требованиями признавались требования о возмещении издержек на вещь или требования о возмещении причинённых вещью убытков. Таким образом, исходя из текста ст. 113 Проекта и учитывая соответствующие комментарии его составителей, можно говорить только об удержании вещей (товаров и ценностей). Представляется, что последняя точка зрения представляется наиболее верной с позиций тогдашнего гражданского права, допускавшего зачёт встречного денежного требования с требованием о выдаче родовых (заменимых вещей). Кроме того, встречное неисполнение обязательства, о котором говорят представители первой точки зрения, предполагает невыдачу кредитору своей вещи, что также не позволяет говорить о праве на удержание. В статье 114 Проекта законодатель, признавая необходимость особого правового регулирования отношений в сфере коммерческой деятельности, устанавливает так называемое «купеческое» право на удержание, модель которого нашла выражение в действующм ГК РФ. Согласно нормам ст. 114, право удерживать вещь распространялось на требования о передаче товаров, процентных и других ценных бумаг, независимо от того, связано ли требование с удерживаемым имуществом. Условиями применения подобного права удержания были: во-первых, наступление срока исполнения основного обязательства, во- вторых, торговое основание сделки. В части второй ст.114 Проекта содержались исключения из общего правила о возможности удержания вещей для обеспечения требований с уже наступившим сроком. Так, устанавливалось четыре случая, когда удержание могло быть применено до наступления срока исполнения обеспечиваемого им обязательства. Необходимо особо отметить, что во включении в Проект Гражданского уложения «купеческого» права на удержание проявилось помимо осознания необходимости особого регулирования коммерческих отношений также и влияние иностранного торгового права, в частности торгового права Германии, институт которого под названием Kaufmannisches Zuruckbehaltungsrecht и был заимствован для соответствующих целей российским законодателем. Статья 115 Проекта предусматривала два случая ограничения применения права на удержание. Первый из них был связан с приказом должника кредитору поступить с вещью определённым образом, приказ должен был быть сделан либо до, либо во время передачи вещи. Вторым случаем было само обязательство, предполагавшее действия кредитора по распоряжению вещью. Однако из обоих случаев имелось исключение, согласно которому кредитор всё же был вправе удерживать вещь при указанных выше обстоятельствах, если должник был объявлен несостоятельным или взыскание на его имущество оказалось невозможным. Анализируя содержание статей 113-115 Проекта, можно сделать вывод о том, что право на удержание могло применяться лишь к требованиям по возмещению расходов на вещь, произведённых кредитором, и требованиям о возмещении убытков, причинённых этой вещью. При этом возникает вопрос, почему в тексте Проекта не говорится об оплате удерживаемой вещи, о которой упоминается в ст. 359 действующего ГК ? Думается, что ситуация, при которой должник должен был оплатить собственную вещь, юристам того времени казалась аномальной. Сейчас же в связи со значительным развитием науки гражданского права и осознанием необходимости в более диспозитивном регулировании гражданско - правовых отношений такая ситуация возможна (например, ст.488 ГК), что и имелось в виду законодателем при определении круга требований, которые могут быть обеспечены правом на удержание. Актуальным в связи с текстом ст. 113 Проекта был также вопрос о предмете права на удержание, то есть о тех вещах, которые позволялось удерживать. В доктрине того времени на этот счёт существовало две точки зрения. Одни учёные (А.А.Тур, И.И.Карницкий, С.И.Лукьянов) считали, что право на удержание должно касаться каждого должника, который обязан исполнить обязательство, в том числе должнику, обязанному исполнить обязательство денежного характера. Другие, например А.А. Кирним указывали на необходимость отличать задержание исполнения от удержания вещи. Статья 116 Проекта устанавливала преимущественное право удовлетворения кредитора, который удерживает чужое имущество согласно ст.ст. 113- 115 Проекта. Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что научные представления ученых-цивилистов конца XIX - начала XX веков об институте права на удержание, основанные на законодательстве, цивилистической доктрине и судебной практике предшествующего периода, а также на заимствовании зарубежного опыта вполне соответствуют современным представлениям об этом институте, в силу чего нашли отражение в действующем законодательстве.